то ли сказка, то ли еще что...
-Рррраспустились сволочи!!! - тоскливо кричал старший инквизитор, крик эхом пролетал по монастырю и гулким отзывался в подземных коридорах, где страдали провинившиеся монахи. Братия затаилась в кельях, пережидая грозу. Старший инквизитор прибывал не часто, но всегда крайне не вовремя. Обычно, сразу после его появления, во дворе монастыря сноровисто сооружался костер, на котором кого-нибудь сжигали. И не всегда это была ведьма, или крестьянин из ближайшей деревни. Бывало, что зазевавшийся монах был быстренько пойман, обвинен в ереси, и мгновенно зажарен, под испуганные взгляды коллег. Опытные братья от греха прятались среди арестантов. Но, начальство своевременно разгадала эти хитрости, и теперь спасу не было, в буквальном смысле.
-Где, где церковная десятина, мерзавцы!!! Где план по ересям?! где отчет по сожженным ведьмам! Что я туда доложу!?
При слове "туда", монах возвел очи и уперся взглядом в потолок, по которому деловито бежала мокрица.
- Суки, ну какие же все суки, - пробубнил монах и стукнул в дверь, - из-за двери испуганно выглянул служка.
- Викария ко мне, - отрывисто приказал инквизитор. Служка, испуганно мигнул и исчез:
<Ну, я вам сейчас устрою ведьмины ножки>, - злобно прошептал инквизитор, и затих, накапливая гнев.
Братья тряслись не на шутку. В келью заглянул служка, и робко посмотрел на викария. Тот вздохнул, и, бормоча молитвы, направился в логово инквизитора.
- Ну-с, любезный брат мой,: объясните мне, как все это прикажете понимать?:-сдерживая грозу в голосе, поинтересовался инквизитор. - Чем вы тут все занимаетесь!? Отвечать! - И, не в силах сдерживаться более, инквизитор грохнул кулаком по столу.
Викарий смиренно ждал, когда начальство отбушует и внятно озвучит претензии.
По опыту прошлых проверок викарий знал, что главное держать язык за зубами. Вот его предшественник был на язык не сдержан, и, пожалуйста, его обугленный череп по двору долго катали монастырские вороны.
Или вот, к примеру, брат Томас: и дельце было, в общем, пустяковое, ну увлекся, исповедуя юную прихожанку,: да так увлекся, что юная дива не только в подробностях о совершенном грехе рассказала, а еще и стала оный брату Томасу демонстрировать. Искусился монах, не совладал с бесом, а дело возьми, да и всплыви! Родители красотки еще долго бегали с кольями вокруг монастыря, да жаловались. Эххх, времена, времена, судить за любовь вообще пошло, а уж в келью без воды и хлеба замуровывать, так это, право, перебор.
Викарий увлекся воспоминаниями и не заметил, как инквизитор перестал бушевать, встал, и, подойдя к викарию, щелкнул пальцами у того перед лицом.
Монах вздрогнул и очнулся. Лицо инквизитора сочилось ядом.
- Спим на ходу брат? - с невыразимыми по гнусности интонациями поинтересовался инквизитор, - Даа, распустились вы тут,: но, ничего, в чувство я вас приведу.
Очень не понравились викарию эти интонации, запахло от них костром в комнате, и неуютно стало, да, что там кривить душой, откровенно, страшно стало монаху, в общем, : пора было спасать ситуацию.
- Ваше преосвященство! - тихо начал викарий. Инквизитор вздрогнул, но промолчал.
<Таак>, - подумал викарий, - <значит, когда тебя чужим титулом называют, тебе нравится:>
- Ваше преосвященство, - повторил он, - соблаговолите ознакомить нас с обвинениями. Инквизитор сверкнул глазами и бросил на стол пергамент. Монах осторожно взял его и углубился в чтение.
Дело было дрянь. В свитке содержался список преступлений против Контрреформации. <Содомия>, <пьянство>,:- замелькали знакомые слова, <препятствие крестовому походу>! Глаза монаха выхватили эту строчку, и сердце замерло. Это был крах. Если от первых двух обвинений можно было отвертеться, то за последнее орден карал строго.
Инквизитор молча ждал, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
- Не окажете ли мне честь пройти в другое помещение? - спросил викарий. Под маской напускного радушия он лихорадочно искал выход из ситуации. В окне замаячил призрак брата Томаса, который игриво погрозил викарию пальцем и хихикнул.
- А, была не была, рискну, - подумал монах и повторил - прошу Вас, Ваше преосвященство.
Инквизитор с достоинством встал и проследовал в келью. Там раскинулся стол. Что сказать, стол был хорош. Кувшины с вином были расставлены вдоль стола так, что до них можно было дотянуться с любого места. Блюда из рыбы, украшенные зеленью, были свежи и красивы. Молочный поросенок, зажаренный в собственном соку, призывно располагался в центре. Шипящее, только что снятое с огня, мясо было полито лимонным соком. Вазочки с красной и черной икрой стояли между брусков свежайшего деревенского масла, рядом с ним располагалась ваза с маслинами и тарелки с миногами в горчичном соусе. Нежнейшие паштеты из гусиной печени и блюда из птиц завершали натюрморт.
Инквизитор взглянул на стол и, помимо воли, сглотнул слюну. Получив предписание на инспекцию монастыря, он рьяно взялся за дело и трое суток не вылазил из кареты, питаясь на ходу скверной едой из придорожных трактиров. Перекусить сейчас было бы очень кстати, но:
- Прошу к столу, - сказал викарий и щелкнул пальцами. Проворные служки вмиг отодвинули дубовое кресло, кинули поверх подушку и мягко усадили инквизитора, наполнив ему кубок. Инквизитор в отчаянии поднял глаза и увидел изображение Игнатия Лойолы на противоположной стене. Основатель ордена иезуитов ласково смотрел на слугу и, казалось, был не против присоединится к великолепию. -AD MAIOREM DEI GLORIAM, - пробормотал инквизитор и отпил из кубка.
- К вящей славе, - подхватил викарий и добавил вина.
Инквизитор пригубил еще, потом отпил залпом и, неохотно, потянулся к вазочке с икрой. Глаза его немного оттаяли.
- Дозвольте, Ваше преосвященство, дать необходимые пояснения,- вкрадчиво спросил монах,
- AUDIATUR ET ALTERA PARS - следует выслушать и другую сторону, -ответил инквизитор и, отпив вина, потянулся к блюду с поросенком.
Ну, была, не была, рискнул викарий и, затаив дыхание, кинулся в атаку. - Ваше преосвященство, - начал монах, - должен сказать, что вы были введены в заблуждения. Многие пункты этого доноса нелепы, а некоторые вообще ложны.
Ну, вот, например, содомия.
- Доподлинно известно, - сурово сказал инквизитор,- что брат Ян живет во грехе со служкой!
- Так то оно так, - вкрадчиво начал викарий, - но, видите ли, в чем дело. Вы, вероятно, не в курсе, что упомянутый служка, является родственником брата Яна. Сироткой, оставшимся без родителей! Кроме того, - тут монах выдержал эффектную паузу,- служка является девушкой! Без сомнения, это грех, но, с другой стороны, обрекать сиротку на голод среди чужих людей - грех несоизмеримо больший! Кроме того, она так любит дядю, что не выходит из его кельи. А то, что ей всего пятнадцать лет, так, со временем, ситуация изменится. Не так ли?
- Кхм, - задумчиво протянул инквизитор, -да, содомию придется отменить, но тогда можно инкриминировать инцест и педофилию.
- Полно, Ваше преосвященство, - сдержанно заметил викарий, подливая инквизитору вина, - <инцест>, <педофилия> - все это, не более чем, слова. Согласитесь, что, в общем, это дело семейное, а кто, как не мы должны стоять страже семьи? После трапезы, я попрошу брата Яна познакомить Вас со своей племянницей. Для нее будет честь исповедаться вам.
- Ну а пьянство, - спросил инквизитор, наматывая на вилку аппетитную и сочную миногу и обмакивая ее в горчичный соус, сделанный на чистом лимонном соке, - что вы скажете на это, любезный брат?
- Пьянство есть порок принятия вина в неумеренных дозах на голодных желудок, - ответил викарий. - Мы же изволим закусывать, и такое правило соблюдается в монастыре неизменно.
Повисла пауза: Викарий отчетливо понимал, что цветочки заколосились и сейчас на него упадут кровавые ягодки.
- Препятствие крестовому походу, - жестко роняя слова, сказал инквизитор. - Сумеете объяснить?
"- Павел Андреевич, вы шпион? - Видишь ли, Юра:" - неизвестно почему пронеслось в голове у викария.
- Видите ли, в чем дело, - откашлявшись, произнес монах, - история, в самом деле, вышла неудачная:
Тогда монастырь посетили храмовники. Пятеро юношей, получивших право нашить красный крест на плащи, младшие дети мелких дворян, надеявшихся в Палестине поправить свои дела. Им бы в лапту еще играть, так нет, взыграло ретивое, славы воинской захотелось, похода крестового:.
Для начала, юноши потребовали у братии вина и мяса, что и было исполнено. Захмелев, дети поколения эля решили устроить воинскую потеху и стали копьями гонять монахов по двору. Славная игра, да только нарвались они на брата Ли и брата Митрича, прибившихся к монастырю в прошлом году. Брата Ли вывезли еще ребенком из земель восточных,: а Митрич прибился в монастырь самостоятельно. Сначала, все бормотал про какое-то Чудское озеро, да про каких-то рыцарей-псов: Ну вот, на беду храмовников, Митрич по двору проходил, да увидел, как пятеро конных, с крестами на плащах, копьями одного маленького гоняют, так и осерчал,:. Рыцарей потом в выгребной яме нашли. На вопрос за что он их туда, Митрич смущенно ответил, что на Руси так издревле было принято крестоносцев топить, а уж яма выгребная просто под руку подвернулась, ибо озера в монастыре нет:
Рыцарей достали, отмыли, посочувствовали, да и отправили в дальнейший поход, с глаз долой. Митрича, как водится, наказали, однако, нет худа без добра: забава воинская в игру спортивную переросла.. - бильярд называется. Только теперь копье кием называется, вместо корейца - шары, а выгребных ям много и называются они лузы: И все бы ладно, да, злопамятные оказались храмовники, нажаловались, видимо:
Викарий перевел дух, и виновато посмотрел на инквизитора, который задумчиво почесывал бровь.
- А и банька у нас есть, - догадливо подхватил викарий, - вот, как раз, Митрич и сладил. Вот, казалось бы, дикий человек, а в чистоте смыслит: изволите, я распоряжусь?!
Инквизитор не уверенно кивнул, викарий хлопнул в ладоши, и все завертелось. Что было дальше, инквизитор помнил клочками. Помнил обжигающий пар и громадного, бородатого Митрича с веником. Варварский напиток пиво, который лили прямо на раскаленные камни. Служку, с развратным голосом, который пришел исповедоваться и оказался племянницей брата Яна: помнил кувшин с вином, к которому он жадно припал:
- устал, миленький,: - нежно сказал мягкий женский голос, - ничего, скоро будешь дома:.
Инквизитор открыл глаза. Распаренный и красный он лежал в карете, голова его покоилась на мягких коленях "племянницы", одетой в монашескую сутану прямо на голое тело:
- Устал, бедняга, после того, что в бане творил. Ничего, скоро дома будешь, а я тебя не брошу, я к тебе исповедоваться еду: - ворковала "племянница":
-Господи, что я туда доложу, - в ужасе подумал инквизитор и возвел очи, к потолку кареты. По потолку деловито бежала мокрица.
<ABSOLVO TE - отпускаю грехи твои>, - из последних сил подумал инквизитор и впал в забытье